МИЛИСЕНТА БЫЛА СТЕРВОЙ

[ledi_diana]

охохо, ребятушки...
Все 31 июня отмечаете? Да что ж вы так - после оного...

ТРИДЦАТЬ ПЕРВОЕ ИЮНЯ, ЛУННЫЙ ДЕНЬ - БЫЛ НОЧЬЮ!

А, вы спали? Пардон. Постфактум, значитца? Ладно, восплачем.

И я восплачу. Я ж не против - даже за. Фильм этот - всем фильмАм фильм, и нефиг!
Фиг.
А вот вам! - сказали нам, и фильма этого лишили.



... подняла записи девичьего сваво дневника. А там - синим по желтому (чернила цвета индиго по выцветшей - уже! давно живу..! - бумаге):
"Смотрела фильм 31 июня. Какой прекрасный фильм! Какая там прекрасная любовь! Какая Милисента... Я бы хотела быть такой как она..."

Где дневник мой девичий? Где?
А нет его, дневника.
Как нет? Есть!
Лежит он в чемодане, чемодан под подиумом, подиум - в детской, детская - в квартире по улице имени писателя, написавшего однажды "штуку посильнее чем "Фауст" Гете", улица в поселке, поселок - в Запорожской области, да-да! - той самой области, депутаты которой не чета кировоградским депутатам!
Нет, они поэтишнее кировоградских! Те, кировоградские, мощнее гетевской истории знают разве что "Охоту на пиранью". А запорожская земля рождает нежных душ и чувствительных. Чувствительные души запорожские способны даже переназвать село Октябрьское в - СЕЛО ИМЕНИ МАЙКЛА ДЖЕКСОНА!
А вы говорите - "Охота на пиранью". Фигня все это, господа, впрочем, я отвлеклась...

... Дневник там лежит, вместе с письмами, которые клепала я ежедневно, и отсылала в армию.
В армии служил мой любимый. Тогда. Давно. Когда чернила были фиолетовыми, бумага - белой. А деревья нормальными. Потому что большими они, деревья, были раньше. Когда я росла.
Потом я выросла, стала росту метр шестьдесят девять, а весу - шестьдесят килограммов, плюс-минус семь.
Сейчас - плюс.
Раньше - минус.
Но, когда писала я эту запись в дневнике (да была ли запись? была, наверное, тогда все что-то такое писали) - была я с плюсом.
Толстенькой девочкой была я. 63 кг.
Сейчас где-то так же (чууууууть больше), но я вовсе не толстенькая девочка, а стройная женщина.

... Опять отвлеклась.
Я о Милисенте, венценосной и прекрасной. Не-не, не о Нинон! Будущей королевой Нинон никто не хотел быть. Потому что - что ждало амбициозную королеву Нинон? Королеву, оставшуюся равнодушной к любови барда - к ней, королеве будущей.
Ее ждал брак с пожилым венценосным королем, междуусобицы и прочих королевских глупостей.
Замок отстроить после поисков клада или же философского камня. Войну объявить. Вылечить королю подагру, в конце концов!

А Милисента...
О, Милисента...
Помните, как она говорила:
- Ничего у нас в Пирадоре нет...

Вы так умеете сказать?
Так, чтобы вам тут же сняли с руки своей могучей (или не могучей, тут уж как повезет) - и нацепили на вашу нежную (пухлую, хрупкую, веснушчатую - ну, у кого какая) ручку - часики.
А потом еще и магнитофон в ручки ваши дали.
Ха!
Да той Нинон, с ее амбициями, такое и не снилось!

А помните, как торжествующе взглянула Милисента на окружающих, вернувшись из двадцать первого века?
и поставила пред очи венценосных - портрет, магнитофон и часиками повертела...

А когда друг ея, наперсник и бард, простите, менестрель, решил уйти - вспомните, каким величавым кивком сопроводила они его прощальные слова:
- У вас теперь есть сэр Магнитофон.
Да. Сер Магнитофон есть, менестрель может уходить. За ненадобностью.
Стерва.
А она же знала, не могла не знать, как важно для менестреля быть подле венценосной Нинон! К которой тот неравнодушен - аж до баллад и обмороков!
Стерва... - до сих пор восхищаюсь я.

А как она вела себя в музее - гыгы да хаха, как будто не замечая тоскливого взгляда Этуша, обращенного к ней. На ее прекрасный лик.
Да этот Этуш, может, только ради нее и дожил до двадцать первого века - вы что, не помните, как он на нее смотрел? Ему что, так нужна была эта брошь?

Короче - стерва.
Маладец.

... актриса фильма этого - великолепная актриса.
Она сыграла злую шутку с целым поколением.
Она сыграла стерву.
И фильм запретили.
И дело не в том, что кто-то из массовки запросил политического убежища. Фигня это, господа.
Просто Те, Кто Распоряжался Фильмами одного забытого как Пирадор, государства - решили, что себе дороже - показывать народу настолько тонких стерв.
Решили Те, Кто Решает - что Милисента слишком пагубно повлияет на поколение подрастающих девиц.
И - запретили Милисенту.
А зря.

Целое поколение в результате так и не научилось говорить с правильной интонацией:
- Ничего у нас в Пирадоре нет...

И осталось в Пирадоре.
Боюсь, что навсегда.


Благодарю за внимание. Ухожу напевая:
- Всегда быть вместе не могут люди...