ЭРИКА РАВИЧ

[ledi_diana]

"... и это лучший город на Земле. Он есть, я знаю. Я там жила."

Так или приблизительно так, закончила я давнюю, очередную песнь свою о Запорожье.
Я иногда пою о Запорожье такие песни - уже давно неискренне пою. Привычно ставя точку - лучший, мол, город. Историческая Родина всё же - и как не спеть, и как мне точку не поставить? Такой личный штамп в коде призывает привычные ответы - да, мол, бывали, мол, прекрасный город, согласны.

"... он есть. Я там жила." - я точку поставила. И стала слушать хор голосов.

Один голос я выделила, прочла, и услыхала как обычно, наглым, хоть и несмелым бэк-вокалом, голосок противной, постоянно шныряющей под ногами моими, уверенно ступающими по миру - Ложной Памяти.

- Я там была однажды. - ответила мне одна френдесса, чьё имя я забыла. - Я была там в гостях у моих друзей.
- А имена какие у друзей? - спросила я из вежливости, и поторопилась объяснить свою вежливость: - Запорожье тесный город, знаете ли...
- Эрика Равич, с сыном. - ответила моя френдесса, чьё имя я забыла.

... насторожилась Ложная Память, личико востроносое к небу подняла, хвостом шевельнула, и попыталась что-то спеть, подмигивая мне одновременно.
- Знакомо мне это имя. Но вспомнить не могу. - пробормотала я, на Ложную Память покосилась, происки её хорошо зная...


Ложная Память - такое гаденькое существо, как девочка заброшенная, противная, некрасивая. Она возникает из ничего, от ниоткуда, услышав звук знакомый вдруг, или же запах. Изображения кусочек тоже может разбудить её. Тогда высовывает острую мордочку свою и пытается петь голосом своим несильным, хрипловатым, теряющимся в хоре голосов уверенных, хорошо поставленных.

Я не знаю, как правильно назвать Ложную Память. Есть психиатры и психологи - они давно придумали ей имя. Там, верно, быть должно прекрасное слово МЕМОРИ... или может даже - МЕМЕНТО...
Но не психолог я, не психиатр, и потому даю я ей простое определение непосвящённого - ЛП.

У Ложной Памяти в руке левой тумблер, в отличие от ручки правой, в которой держит она верньер. Над голой розоватой плоской попкой Ложной Памяти произрастает розовый длинный голый хвост. Хвост этот - тоже орудие Ложной Памяти, как тумблер и верньер.
И как вдруг явит острый свой носик Ложная Память,
как щёлкнет тумблером,
как крутанёт верньер,
и хвостиком взмахнёт....

так и становится нам сразу беспорядочно и неуютно - летят тома, до этого спокойно стоявшие на полках чердака нашей памяти, пыль влетает в наши ноздри, чихаем мы и обеспокоенно крутим головами - что вдруг не так?
и где я слышал этот звук?
где видел эту картину?
чьё это имя?...

... имя звучало - ЭРИКА РАВИЧ.




Обиженный ребенок - Ложная Память. В отличие от Памяти Действительной - детища нашего холёного, любимого, нами же творимого и постоянно лепимого. Сидит детище важно в библиотеке нашей памяти, толстеет, растет и ширится, и благосклонно принимает из наших рук вино в бокале и печенье на блюде. Мы же, лишь вспомнив о ней - а помним о ней мы постоянно - тут же подлетаем к ней и совершаем несколько взмахов пуховкой с облачком пудры, кладём очередной мазок туши, румян и помады на прекрасное лицо Памяти - чтобы выглядеть ей еще безупречнее...
В блестящие наряды одеваем мы нашу Память Действительную. Благосклонно принимает она от нас подарки, считая их обязательными. Становится при этом она все шире и прекрасней с каждым годом, как может быть прекрасной крупная, полная, холёная, балованная женщина.
А всё потому что любим мы её.
А и как не любить? Она - главное, что у нас есть, Действительная наша Память.

Маленькую же, Ложную, не любит никто, как досадливую помеху, как непонятное нечто, некрасивое и слишком быстрое, слишком раздетое, туповатое опять же - а и как её любить, когда не все даже знают о ней?
А и как о ней знать, когда неуловима она!
Скрывается от наших взглядов, прячется на полках библиотеки нашей памяти, редко высовывая острый носик и туповатое лицо свое с застывшим выражением на нём. Выражение заострённого тупого личика (и я настаиваю на этом взаимоисключающем сравнении!) - в точности такое, каким бывает у людей, когда мучительно пытаются они что-то вспомнить.
- Где я это видел? - застывают люди, и тупыми становятся их лица, оттого, что временно отсутствуют задумавшиеся люди, в бесплодных попытках вспомнить - где я это видел? слышал? как называется это? как же звучало это имя?....

... люди, оставив нам свои туповатые лица, уходят от нас на время, пробираясь на чердаки своей памяти. Там лихорадочно они окидывают взглядами упорядоченные полки, пытаясь расшевелить толстую красавицу, Действительную Память нашу, в попытке вспомнить - что за полками? что завалилось, провалилось, было поставлено на полку, подальше, и забыто?
Бесполезно. Непросто растолкать ленивую нашу Память.

Не вспомнят люди, и только хвостик розовый мелькнёт среди томов, украшающих полки.

Тогда возвращаются люди в свои лица, и лица приобретают снова осмысленные выражения - лишь боковое зрение отметит шмыг и взмах голого розового хвоста, заставит нахмурить брови, чело, и прочие мимические мышцы - где видел? откуда знаю? что за имя звучало?....
И тогда вдруг, из ничего, из звука, то ли забытого, то ли не звучавшего никогда, из имени, портрета, отблеска - рождаются сюжеты... непонятные, задумчивые, запутанные...
И ни к чему хорошему как правило, не приводящие...


- - ... давеча меня ваш портрет поразил очень, - продолжал он Настасье Филипповне; -
потом я с Епанчиными про вас говорил... а рано утром, еще до въезда в
Петербург, на железной дороге, рассказывал мне много про вас Парфен
Рогожин... И в ту самую минуту, как я вам дверь отворил, я о вас тоже думал,
а тут вдруг и вы.
- А как же вы меня узнали, что это я?
- По портрету и...
- И еще?
- И еще по тому, что такою вас именно и воображал... Я вас тоже будто
видел где-то.
- Где? Где?
- Я ваши глаза точно где-то видел... да этого быть не может! Это я
так... Я здесь никогда и не был. Может быть, во сне...




Ну?
и зачем ты тогда вылезла, гадёныш маленький, тупой? Ты, ты - прячущаяся сейчас за словарным томом Ожегова, только кончик хвостика виден...
Грешно смеяться над убогими и духом скорбными. А ведь и князь, и сама Настасья Филипповна - были того...
Ну...
Ну, мир их был не слишком реальным, понимаешь, маленькая сволочь?
А ты... Тупо уставилась на них, щёлкнула тумблером, крутнула верньер, хвостом скользким взмахнула - и?
И в результате - кровь, труп, обложенный геранью, разбитые сердца, поверженные души и скорбные умы...

Ложная Память.

Щелчок тумблера рушит аккуратные полки чердака нашей памяти, верньер отматывает назад, далеко назад увиденное только что, хвост сбрасывает томики, визжит Память Действительная, вскочив на кресло, подобрав полы платья, ломается кресло, трещит ткань, ухмыляется испуганно-довольно Ложная Память.

И всё. Нам кажется, что Нечто это было, было, происходило, с нами, а с кем же?.. Мы это видели, мы имя слышали. Когда? И где?

Не знаем.
Может быть, во сне?

Как же ты называешься в науке, а, Ложная Память? Как психиатры тебя зовут?
И где я слышала, встречала имя это - ЭРИКА РАВИЧ?
Или снова прошлись по моей памяти твой тумблер и верньер, и мне только кажется, что имя это мне знакомо?..


... Имя звучало.

Что за беда от имени, и что за радость? Что нам это сотрясение воздуха - имя? Роза, она ведь пахнет розой, хоть розой назови её, хоть нет.
Ан нет...
Мы имя слышим и...
И - по-разному бывает. Так ведь и имя имени рознь. Или не рознь - есть имена похожие, и даже совершенно одинаковые, вот ведь ужас.
Ну, вот Серёжа Иванов, к примеру - имя такое. Как бы имя, а как бы и просто звук пустой, потому что много Серёж таких, особенно когда ещё они и Ивановы (я лично знаю двоих). Пусто звучание, как лицо тупое, оставленное хозяином, ушедшим на чердак. Сейчас, сейчас... Сейчас хозяин к нам вернётся, если не попадётся ему под ноги худая пакость с длинным хвостом.
О, идёт назад лица хозяин. Лицо светлеет, улыбка появилась:
- Серёга? Ты что, конечно помню! Ты ж у меня математику сдувал!

Фу... Пронесло. Вспомнил. Точно - сдувал. Обнимаются, сейчас пойдут пить пиво.

Или вот имя - Петро Никифорович Джапаридзе. Ну?
Ну - и ничего. Имя такое, и ладно. Вы не встречали такое имя? Я тоже не встречала, а то бы точно запомнила.
Как я запомнила имя Жалбека Балбековича Пшембакова - воздав хвалу необычности.

"Благодетель! Спаситель! -
раскинул объятия начальник отдела Жалбек Балбекович Пшембаков, когда
инженер Коломиец представила меня и объяснила, что я могу выкупить у
КБ злосчастные твердые схемы. Но я согласился облагодетельствовать и
спасти Жалбека Балбековича на таких условиях: а) все 38 тысяч ячеек
будут установлены на панелях согласно прилагаемому эскизу, б) связаны
шинами питания, в) от каждой ячейки выведены провода и г) все это
должно быть сделано до конца года.

Но всё же не о стёбных придуманых именах говорю я, затянув пролог, преамбулу и увертюру песни моей о пакостной девчонке, Ложной Памяти - и больше о Жалбеке Балбековиче здесь рассказано не будет...

- Бай ты, а не благодетель, - грустно сказал Жалбек и махнул
рукой.
Да благословит аллах имя твое, Жалбек Пшембаков!

Я залезаю на чердак своей памяти, роюсь в словаре музыкальных терминов, возвращаюсь вооружённой терминами и плавно перехожу к экспозиции, разработке и репризе, не забывая о вариативных звучаниях имён - а роза пахнет розой по-прежнему, хоть розой назови её, хоть нет...

... есть у меня славная знакомая - зовут её Аня Таубе. И всё. И больше ничего не надо ей, если есть у неё такое имя. Вы слышите музыку этого имени, его плывущее баховское звучание? Анна Таубе...
... есть у меня знакомая - Маргарита Добржанская. Это барокко, должно быть.
... есть у меня знакомый. Его зовут Эльдар Нагорный. Его действительно зовут так - и это джаз...

Музыка имени звучит для этих счастливцев от рождения. Это вам не Вова Сидоров, и даже не Гена Нечитайло. Хотя. Хотя Вова и Гена могут быть прекрасными людьми и вполне поэтическими личностями, а политиками, математиками, бухгалтерами и даже водителями самосвалов они точно быть могут.

Вове Сидорову и Гене Нечитайле живётся в чём-то даже легче, чем счастливцам, владеющим именами, взятыми прямо из гармонии единой. А какая-то Анька Тютькина может прожить такую счастливую жизнь, которая не снилась Анне Карениной, к примеру - а как прекрасно звучала Каренина Анна! Как гармонично пелось её имя...

И что? Чем это помогло ей?

Я имена люблю. Они - печать, как ни крути, как ни старайся отстраниться - но если ты Попандопуло, так быть посему, со всеми выходящими последствиями.
А ежели ты Настасья Филипповна - то так и будет...

И если, услышав впервые имя Маргариты Добржанской, мы представим решительные шаги из кухни в гостинуЮ, взмах руки, а в руке сигарета, потом представим плед, в который Маргарита закутается, взяв на колени кошку, и будет кошку гладить, гладить рукой в перстнях - то так и есть, поверьте. И это барокко.

А при звучании Эльдара имени Нагорного - представим мы чело, увенчанное венцом каким-то, и речи неторопливый шаг, и самого Эльдара, сидящего на троне, а трон стоит тот на горе, и из вершины горы Эльдар наш вещает нам проповедь свою - то так и есть, скажу я вам. Льётся проповедь, мы слушаем (а что нам остаётся - Эльдара говорящего не остановишь всё равно) И это джаз.....

Бежит по городу Анна Таубе, а если повезёт вам её остановить, спросив, к примеру, дорогу к супермаркету - тогда вы удивитесь дважды. Раз первый удивитесь вы, когда подымет она к вам огромные свои глаза - и вы увидите их глубину. Второй же раз вы брови поднимете, и может, даже ахнете, когда из-за воротника смешной кофточки Анны Таубе спустится розовый хвост её Воблы, путешествующей и поющей крысы. Крыса поёт на ушко Анне - возможно, крыса слышит Баха?


... смеётесь, да?
Я тоже. Потому что эксперимент мой под названием "Портрет человека в интерьере его имени" - нечист. Я знаю Анну, и Эльдара, и Маргариту.
Эрику Равич я вспомнить не могу, хоть имя знаю, или мне кажется, что знаю...


Имя звучало...

Я тупела лицом, пыталась вспомнить, безрезультатно тормошила холёную красавицу мою - Действительную Память...
Махнув рукой, всё списывала на шалость тупой остроносой девчонки, Ложной Памяти.


Поэзию или живопись, к примеру, невозможно воспринимать на уровне физиологических реакций, музыка может не только восприниматься, но и воспроизводиться без включения интеллекта, и горизонт такого слушания и музицирования достаточно широк. (ВИКИ...)


Вот как... Оказывается, не нужен интеллект хулиганке ЛП. Возможно, он даже лишний в деле прислушивания к звучанию слова, музыкальной фразы, имени...
Ей нужен только музыкальный слух, чтобы случайно услышанный отрывок музыкальной фразы, аккорд ли - спровоцировали спонтанный бег её по полкам, щелчок тумблера, яростное вращение верньера, взмах хвостом - и снова рушатся полки, летят расставленные аккуратно томики, тупеют наши лица - мы на чердак уходим, пытаясь вспомнить - где я слышал?.. что за музыка?.. чьё имя?..

Эрика Равич к примеру...

Запутавшись и заблудившись на чердаке своём, пытаюсь вспомнить - когда я услыхала это имя. Мне кажется, что было это года полтора назад, когда я спела очередную песенку о Запорожье.

- Я там была однажды. - ответила мне одна френдесса, чьё имя я забыла. - Я была там в гостях у моих друзей.
- А что за друзья? - спросила я из вежливости, и поторопилась объяснить свою вежливость: - Запорожье тесный город, знаете ли...
- Эрика Равич, с сыном. - ответила моя френдесса, чьё имя я забыла.
- Знакомо мне это имя. Но вспомнить не могу. - пробормотала я.

... С тех пор я почему-то стала думать об Эрике Равич. Кто она? Кем работает? Сколько ей лет?
Зачем мне это знать? Что за навязчивые мысли принёс мне розовый длинный хвост Ложной Памяти? И если бы я действительно была знакома с Эрикой Равич - я бы давно вспомнила её, правда, память Действительная?
Молчит холёная. Вопрос игнорирует. Не слышит она музыки имени.

И я не могу вспомнить.
А думаю часто.
Всё чаще почему-то. Как будто очень нужно, необходимо её вспомнить - ту, которой я не знаю.

Несмело, тихо подходит ко мне заброшенная, нелюбимая никем девчонка, Ложная Память. Боже, как же вспомнить её официальное имя, принятое у психиатров и психологов? Девчонка плечиком тщедушным пожимает, неважно для неё официальное имя. Важно другое. Для чего-то ей нужно, чтобы я вспомнила Эрику Равич.
- Садись рядом. - я говорю ей.
Она угловато-изящно подбирает хвост, робко присаживается. Трусиха. Привыкла убегать и прятаться.
- Сиди, не бойся. - я ободряю Ложную Память.
Мы сидим, вспоминаем. Нам нужно услышать музыку. Ей, Ложной, легче, у неё абсолютный музыкальный, не зависящий от интеллекта, слух. У меня слуха нет. Да и с интеллектом, знаете...


- Твоя проблема в том, что ты веришь в то, что слышишь. - говорю я ей. - Ты услышала гармонию в звучании Эрики Равич - и тотчас поверила в то, что я с ней знакома. Знаешь, это совершенно необязательно. Смотри на меня - вот я большая, взрослая и умная. Я тоже умею слышать музыку, но это же не значит, что я должна верить каждой музыке.
... на острой мордочке, поднятой ко мне, появляется лукавое недоумение. И вовсе не тупой выглядит эта мордочка, между прочим.
- Хитрая ты. - говорю я девчонке Ложной. - Притворяешься тупой. А зачем? Чтобы не ловили, не выгоняли из библиотеки, мол, что с неё возьмёшь? Вреда немного, пусть живёт...
она кивает быстро, несколько раз...
- Заметь, я тебя никогда не обижала. А есди и бежала за тобой - то просто чтобы поймать и проверить, потом, возможно, поверить. Я даже верила тебе просто так. Иногда.
Она шуршит хвостом, ухмыляется...

Я думаю об Эрике Равич. Я так привыкла о ней думать в последнее время, что кажется - я ясно её вижу.
Эрика Равич рыжая. Для меня это несомненно. Рыжая не в медном цвете, не в морковном - скорее, в золотистом.
Она не юная, конечно. В рыжих волосах давно появилась седина, но Эрика небрежно игнорирует её, подкрашивая иногда, на Новый год и на Восьмое марта. Эрика Равич может позволить себе не бояться резких печатей старости. Ей старость может быть к лицу.
Есть такие женщины - у них тонкая кость, утончённые лица, впалые щёки, сухие руки, узкие талии и лодыжки.
Эрика сидит на диване, забравшись на него с ногами. Ноги в тёплых носках - ноги и руки мёрзнут у Эрики даже летом.
Плечи закутала Эрика в шаль, конечно. Эрика не умеет жить без шали.
Эрика Равич много читает и мало говорит. Но если бы к ней в гости пришли вдруг Эльдар Нагорный с Анной Таубе рука об руку, а там, у Эрики, сидела уж Маргарита Добржанская - то Эрика бы их охотно слушала. И отвечала бы им она негромко, даже тихо - но есть такие голоса, и такое умение говорить, что люди начинают прислушиваться к тихим словам, и умолкают люди, слушая.

Эрика Равич должна знать всё о печати, которую накладывает имя.
И о сюжетах, которые приносит нам Ложная Память.
И о том, чем заканчиваются такие сюжеты.
Мне даже кажется, что Эрика может знать это правильное, профессиональное название моей смешной девчонки, Ложной Памяти. Название, которое я не знаю. Но мы так славно с ней рядом посидели, придумывая Эрику Равич, что мне захотелось дать имя нелюбимой никем, почти безымянной ЛП.

Пусть имя будет - Вдохновение?
Или нет, пусть лучше она зовётся - Случайным Совпадением, Вызваным Ассоциацией Звона Бьющегося Бокала, Задетого Розовым Хвостом - С Кодой В Любимом Музыкальном Произведении.
уф...

А может быть, её зовут - ......

... убежала, лишь хвост мелькнул. Бежала улыбаясь. Надо мной, конечно. А может, она услышала своим абсолютным слухом последнее имя, которым хотела я назвать её. И щёлкнула тумблером, в попытке избежать пафосного имени - Ложная Память чётко слышит пафос. Она всё слышит.

А имя хотела дать я ей - Судьба. Правда, здорово?

... простите уж.

Теперь не дам. И правильно - пафос плохо сочетается с острым личиком, розовым хвостом, щуплым тельцем мешающего, досаждающего всем ребёнка.
При чём здесь Судьба? Правда, Эрика Равич?

... Эрика молчит. Досадливо кривит тонкие губы. Тоже не любит пафос?
ну, и ты прости меня, Эрика.

Я так и не вспомнила, откуда знаю твоё имя.
Но неделю назад я разбирала старые визитки. Ненужные визитки выбрасывались, визитки, из которых можно было ещё извлечь информацию - сортировались и складывались на полке.
Одна из них заставила меня удивиться.

Написано там было: "Эрика Равич. Запорожье"



Конечно, Запорожье - лучший город мира.
Конечно, я была знакома с Эрикой Равич.
Конечно, я не помню её.
Но Ложная Память, оказывается, не такая и ложная? А, девчонка?

... в районе Толкового словаря зашуршало, щёлкнул тумблер, заскрипели полки.
Тьфу!

Догоню - убью!