ИМЯ ЗЛА. ч.6
Jun. 9th, 2010 04:19 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
ledi_dianaКогда уехал последний гость, мы, доев остатки салатов, пиво допивая – вышли курить на задний двор.
… понятно - он был по-прежнему завален строительным мусором.
- Ну, всё. Вы в доме убирайте, а я начинаю работать здесь. – решительно сказал сын, выбрал лопату по руке и ушёл вскапывать размеченное место под фундамент для будущего, так необходимого нам сарайчика-навеса.
Я собирала по комнатам грязную посуду и складывала её в ванной. Решено было мыть посуду в ванной, поскольку давно и прочно забитой оказалась кухонная канализация, поскольку посуду после такого количества гостей вообще легче мыть в ванной - при отсутствии посудомоечной машины, конечно.
Машина отсутствовала, я с тоской глядела на горы тарелок, чашек и бокалов, и с ужасом - на сковороды и кастрюли.
- Сколько же нас было? – задумчиво спросила я у себя, потому что более спросить было не у кого.
Невестка дремала вместе с Дарьей Тимофеевной, сын вскапывал грунт на ничейной полоске земли за домом, муж уехал в командировку, дочь средняя и дочь младшая тоже уехали в разные города.
Нас было больше двадцати человек – я посчитала и ответила самой себе - все старые друзья, плюс эта то ли девушка, то ли молодая женщина, имя которой я так и не узнала.
… - Мама, пойдём, покурим! – окликнул меня сын, и я тут же оставила посуду, поспешно вытерла руки, схватила сигареты и тихо, но быстро побежала на задний двор, где ждал меня сын, куря задумчиво и загадочно.
Я так торопилась, потому что услышала в обычном «Мам, пойдём покурим!» - более сложное:
- Мама, мне срочно нужно кое-что тебе показать и посоветоваться, но я не хочу раньше времени пугать свою жену, поэтому тихонько выходи на задний двор… Без паники, но быстро!
Сын протянул ко мне ладонь. На ладони лежал глиняный черепок. Просто черепок, возможно, от разбитого горшка. Возможно, горшок был старым и даже древним – и я глубокомысленно покивала, рассматривая черепок.
- Что ты киваешь? Их здесь несколько. – сказал, улыбаясь, сын.
- Ага. Несколько. – снова глубокомысленно кивнула я и живенько поинтересовалась: - И что это значит?
Мой сын историк и археолог. И выражение его лица мне очень не понравилось. Это уже было выражение лица не строителя сарайчика, но историка и археолога.
- Может, что-то и значит. А может, и ничего. Надо копать. – твёрдо ответил сын.
И посмотрел на фундамент будущего сарайчика.
Я тоже посмотрела туда и ужаснулась – будущий фундамент уже не был фундаментом, а представлял собою археологический раскоп.
Такую чёткую и ровную прямоугольную яму.
... Такие чёткие и ровные ямы я видела, приезжая к сыну в гости.
В археологическую экспедицию.
Там, в ямах и рядом с ними, и в палатке, которую мне показали в первый день прибытия, и строго-настрого запретили туда входить, но полог был приоткрыт, и я кое-что увидела - повсюду там тоже лежали черепки.
И множество человеческих черепов и костей.
Тогда, в гостях у сына, коменданта археологической экспедиции, я черепов не испугалась, потому что мне популярно объяснили – покойник, которому больше ста лет – уже не покойник, а экспонат.
Когда объяснить что-то популярно - оно сразу перестаёт казаться страшным. И я с удовольствием осматривала экспонаты, слушала разъяснения о том, как отличать экспонат-мужчину от экспоната-женщины, и почему дыра в этом черепе есть просто дыра, оставленная временем, а в следующем – оставленная стрелой, и что предположительно случилось с экспонатом при жизни…
Мне череп в лицо тыкали, демонстрируя оскал зубов, и я старалась умно кивать, слушая блиц-лекцию об определении возраста экспоната по зубам…
Потом я спускалась по тропинке, почти отвесной в кручах - а кое-где проложены канаты.
Я вместе с археологами хваталась за канаты и прыгала с берега в пресное, пахнущее болотом, море
Наверху, на кручах, стояли палатки археологической экспедиции, я плыла на спине в воде, тягучей от ряски, разглядывала кручи и прогнозируемо ахала, когда какой-то археолог фокусировал моё внимание на человеческих костях, торчащих из размытых волнами круч
Археологи самодовольно улыбались, я тоже прятала улыбку, испуг изображая – хотя на самом деле мне было весело и вовсе не страшно…
... Но сейчас мне это воспоминание не слишком понравилось, поскольку я смутно помнила из блиц-лекций, услышанных в те дни, о том, что если археолог, вскапывая фундамент под сарайчик, к примеру, наткнётся вдруг на глиняные черепки - дальше он должен копать внимательно и осторожно.
И - неторопливо.
- Так что же это значит? – упрямо спросила я, в надежде, что к вечеру всё прояснится и сын сменит выражение лица историка и археолога на лицо обычного рачительного хозяина, решившего построить сарайчик.
Господи, нам ведь нужен был просто сарайчик!..
- Не знаю. – ответил сын. - Второй штык покажет. Там россыпь черепков, кажется, а это уже интересно… Ты знаешь… Ты найди мне небольшую лопатку, скребок там у нас где-то был… И щётку найди.
Я вздохнула и пошла искать археологические инструменты.
Уже было понятно, что сарайчик мы теперь увидим не скоро.
Конечно, я тут же рассказала обо всем невестке, увидела весёлый ужас в её глазах, а вечером, когда сын, выплескав бойлер горячей воды, отужинал и занялся Дарьей Тимофеевной, я подсела к компьютеру, решительно включила его и вызвала по квипу среднюю дочь.
«Так… Черепки, говоришь…»
Ответила мне дочь и сопроводила фразу задумчивым смайлом.
Потом отстучала:
«Скажи, мать, а черепки кучкой или россыпью?»
Моя дочь тоже историк и археолог, видите ли…
Я обречённо вздохнула и объяснила, что уже понятно – черепки рассыпаны на значительном пространстве.
«Копать!» - то ли выругалась, то ли велела мне дочь.
«Но почему???» - выслала я вопрос и смайл удивлённый и тут же, следом, гневный.
«Почему, когда мы переезжаем в новое место, где ничто не предвещает… и хотим сарайчик! Всего лишь сарайчик! Нам посылают археологические раскопки! Почему мы вечно так попадаем???» - уточнила я вопрос, взывая то ли к небу, то ли к дочери.
«Потому что мы – попаданцы!» - веселился и дрыгал ножками очередной смайл от дочери.
«Копайте. Выхода нет. Он не остановится.»
Я вздохнула и вздох воспроизвела смайлом.
«Я бы тоже не остановилась…» - сказала мне дочь.
«И я…» - подумала я.
И в этот момент меня позвала невестка. Она настолько спокойно и негромко позвала меня, что я быстро сбежала по лестнице.
(мы же все щадим и оберегаем друг друга, попаданцы мы эдакие… И если мы подчёркнуто спокойно зовём друг друга – известно каждому - нужно бежать навстречу зову как можно быстрее)
… Сын лежал на диване и бредил.
Температура ползла вверх неуклонно в ту ночь, он метался в мокрых простынях и время от времени что-то интересное нам рассказывал.
Рассказывал он нам о Зоне.
Зона такая – там на каждом шагу опасность. Не всякий выживет.
Бред – что странного?
За полночь я ушла спать, забрав с собой спящую Дарью Тимофеевну – и тут же отключилась тоже.
Мне снилась Зона, конечно.
На каждом там шагу опасность, а мне самой спасаться и спасать семью
Я паковала пелёнки для Дарьи Тимофеевны, искала кошек, кричала, что без кошек я в эвакуацию не пойду, заготавливала продукты в дорогу…
... и мне было так холодно в этой Зоне, что я проснулась.
Холодно было от того, что одеяло сползло с меня.
И ползло дальше.
Я не испугалась, центры, отвечающие за испуг, давно были отрезаны у всех нас напрочь.
Я ухватилась за одеяло – но на другом конце, из-под кровати, моё одеяло не хотели отпускать. Я удивилась силе, с которой его тянули к себе.
- Тебе холодно… Извини. – я прошептала.
Одеяло прекратили тянуть.
- Потерпи, я что-нибудь придумаю. – пообещала я шёпотом.
Я встала и включила свет. Одеяло лежало на полу.
Я открыла дверь и выглянула в холл второго этажа – сонные кошки муркнули мне удивлённо, возлежа на подушках, брошенных на пол холла.
Внизу, на лестничном переходе, прямо возле Двери в Никуда, заворочалась собака.
… начинались две недели одержимости.
… понятно - он был по-прежнему завален строительным мусором.
- Ну, всё. Вы в доме убирайте, а я начинаю работать здесь. – решительно сказал сын, выбрал лопату по руке и ушёл вскапывать размеченное место под фундамент для будущего, так необходимого нам сарайчика-навеса.
Я собирала по комнатам грязную посуду и складывала её в ванной. Решено было мыть посуду в ванной, поскольку давно и прочно забитой оказалась кухонная канализация, поскольку посуду после такого количества гостей вообще легче мыть в ванной - при отсутствии посудомоечной машины, конечно.
Машина отсутствовала, я с тоской глядела на горы тарелок, чашек и бокалов, и с ужасом - на сковороды и кастрюли.
- Сколько же нас было? – задумчиво спросила я у себя, потому что более спросить было не у кого.
Невестка дремала вместе с Дарьей Тимофеевной, сын вскапывал грунт на ничейной полоске земли за домом, муж уехал в командировку, дочь средняя и дочь младшая тоже уехали в разные города.
Нас было больше двадцати человек – я посчитала и ответила самой себе - все старые друзья, плюс эта то ли девушка, то ли молодая женщина, имя которой я так и не узнала.
… - Мама, пойдём, покурим! – окликнул меня сын, и я тут же оставила посуду, поспешно вытерла руки, схватила сигареты и тихо, но быстро побежала на задний двор, где ждал меня сын, куря задумчиво и загадочно.
Я так торопилась, потому что услышала в обычном «Мам, пойдём покурим!» - более сложное:
- Мама, мне срочно нужно кое-что тебе показать и посоветоваться, но я не хочу раньше времени пугать свою жену, поэтому тихонько выходи на задний двор… Без паники, но быстро!
Сын протянул ко мне ладонь. На ладони лежал глиняный черепок. Просто черепок, возможно, от разбитого горшка. Возможно, горшок был старым и даже древним – и я глубокомысленно покивала, рассматривая черепок.
- Что ты киваешь? Их здесь несколько. – сказал, улыбаясь, сын.
- Ага. Несколько. – снова глубокомысленно кивнула я и живенько поинтересовалась: - И что это значит?
Мой сын историк и археолог. И выражение его лица мне очень не понравилось. Это уже было выражение лица не строителя сарайчика, но историка и археолога.
- Может, что-то и значит. А может, и ничего. Надо копать. – твёрдо ответил сын.
И посмотрел на фундамент будущего сарайчика.
Я тоже посмотрела туда и ужаснулась – будущий фундамент уже не был фундаментом, а представлял собою археологический раскоп.
Такую чёткую и ровную прямоугольную яму.
... Такие чёткие и ровные ямы я видела, приезжая к сыну в гости.
В археологическую экспедицию.
Там, в ямах и рядом с ними, и в палатке, которую мне показали в первый день прибытия, и строго-настрого запретили туда входить, но полог был приоткрыт, и я кое-что увидела - повсюду там тоже лежали черепки.
И множество человеческих черепов и костей.
Тогда, в гостях у сына, коменданта археологической экспедиции, я черепов не испугалась, потому что мне популярно объяснили – покойник, которому больше ста лет – уже не покойник, а экспонат.
Когда объяснить что-то популярно - оно сразу перестаёт казаться страшным. И я с удовольствием осматривала экспонаты, слушала разъяснения о том, как отличать экспонат-мужчину от экспоната-женщины, и почему дыра в этом черепе есть просто дыра, оставленная временем, а в следующем – оставленная стрелой, и что предположительно случилось с экспонатом при жизни…
Мне череп в лицо тыкали, демонстрируя оскал зубов, и я старалась умно кивать, слушая блиц-лекцию об определении возраста экспоната по зубам…
Потом я спускалась по тропинке, почти отвесной в кручах - а кое-где проложены канаты.
Я вместе с археологами хваталась за канаты и прыгала с берега в пресное, пахнущее болотом, море
Наверху, на кручах, стояли палатки археологической экспедиции, я плыла на спине в воде, тягучей от ряски, разглядывала кручи и прогнозируемо ахала, когда какой-то археолог фокусировал моё внимание на человеческих костях, торчащих из размытых волнами круч
Археологи самодовольно улыбались, я тоже прятала улыбку, испуг изображая – хотя на самом деле мне было весело и вовсе не страшно…
... Но сейчас мне это воспоминание не слишком понравилось, поскольку я смутно помнила из блиц-лекций, услышанных в те дни, о том, что если археолог, вскапывая фундамент под сарайчик, к примеру, наткнётся вдруг на глиняные черепки - дальше он должен копать внимательно и осторожно.
И - неторопливо.
- Так что же это значит? – упрямо спросила я, в надежде, что к вечеру всё прояснится и сын сменит выражение лица историка и археолога на лицо обычного рачительного хозяина, решившего построить сарайчик.
Господи, нам ведь нужен был просто сарайчик!..
- Не знаю. – ответил сын. - Второй штык покажет. Там россыпь черепков, кажется, а это уже интересно… Ты знаешь… Ты найди мне небольшую лопатку, скребок там у нас где-то был… И щётку найди.
Я вздохнула и пошла искать археологические инструменты.
Уже было понятно, что сарайчик мы теперь увидим не скоро.
Конечно, я тут же рассказала обо всем невестке, увидела весёлый ужас в её глазах, а вечером, когда сын, выплескав бойлер горячей воды, отужинал и занялся Дарьей Тимофеевной, я подсела к компьютеру, решительно включила его и вызвала по квипу среднюю дочь.
«Так… Черепки, говоришь…»
Ответила мне дочь и сопроводила фразу задумчивым смайлом.
Потом отстучала:
«Скажи, мать, а черепки кучкой или россыпью?»
Моя дочь тоже историк и археолог, видите ли…
Я обречённо вздохнула и объяснила, что уже понятно – черепки рассыпаны на значительном пространстве.
«Копать!» - то ли выругалась, то ли велела мне дочь.
«Но почему???» - выслала я вопрос и смайл удивлённый и тут же, следом, гневный.
«Почему, когда мы переезжаем в новое место, где ничто не предвещает… и хотим сарайчик! Всего лишь сарайчик! Нам посылают археологические раскопки! Почему мы вечно так попадаем???» - уточнила я вопрос, взывая то ли к небу, то ли к дочери.
«Потому что мы – попаданцы!» - веселился и дрыгал ножками очередной смайл от дочери.
«Копайте. Выхода нет. Он не остановится.»
Я вздохнула и вздох воспроизвела смайлом.
«Я бы тоже не остановилась…» - сказала мне дочь.
«И я…» - подумала я.
И в этот момент меня позвала невестка. Она настолько спокойно и негромко позвала меня, что я быстро сбежала по лестнице.
(мы же все щадим и оберегаем друг друга, попаданцы мы эдакие… И если мы подчёркнуто спокойно зовём друг друга – известно каждому - нужно бежать навстречу зову как можно быстрее)
… Сын лежал на диване и бредил.
Температура ползла вверх неуклонно в ту ночь, он метался в мокрых простынях и время от времени что-то интересное нам рассказывал.
Рассказывал он нам о Зоне.
Зона такая – там на каждом шагу опасность. Не всякий выживет.
Бред – что странного?
За полночь я ушла спать, забрав с собой спящую Дарью Тимофеевну – и тут же отключилась тоже.
Мне снилась Зона, конечно.
На каждом там шагу опасность, а мне самой спасаться и спасать семью
Я паковала пелёнки для Дарьи Тимофеевны, искала кошек, кричала, что без кошек я в эвакуацию не пойду, заготавливала продукты в дорогу…
... и мне было так холодно в этой Зоне, что я проснулась.
Холодно было от того, что одеяло сползло с меня.
И ползло дальше.
Я не испугалась, центры, отвечающие за испуг, давно были отрезаны у всех нас напрочь.
Я ухватилась за одеяло – но на другом конце, из-под кровати, моё одеяло не хотели отпускать. Я удивилась силе, с которой его тянули к себе.
- Тебе холодно… Извини. – я прошептала.
Одеяло прекратили тянуть.
- Потерпи, я что-нибудь придумаю. – пообещала я шёпотом.
Я встала и включила свет. Одеяло лежало на полу.
Я открыла дверь и выглянула в холл второго этажа – сонные кошки муркнули мне удивлённо, возлежа на подушках, брошенных на пол холла.
Внизу, на лестничном переходе, прямо возле Двери в Никуда, заворочалась собака.
… начинались две недели одержимости.
