ИМЯ ЗЛА. ч.5
Jun. 9th, 2010 12:23 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
ledi_diana… Один гость – приятная и лёгкая задача – шорох колёсиков сервировочного столика, во искупление пошлости, расписанного в китайском стиле, испуганный звон чашек и бокалов, когда колесики скрипят и визжат, шатаются обе стеклянные столешницы – потрёпан столик временем…
Но это если статус гостя предполагает наличие бокалов. Ежели рюмки или пивные кружки – то никакого китайского столика, свой человек! – и далее по обстоятельствам, вплоть до селёдки на газете.
… пять гостей – сложно.
Разные характеры и отношения характеров друг к другу. А ты – хозяйка, и тебе их подгонять друг к другу, притирки и шероховатости шлифуя. И заодно резать сыр, колбасу, искать штопор – куда он вечно прячется, этот штопор?
… легче всего, когда гостей больше десятка и дальше до бесконечности. Дверь скрипит и хлопает, позвольте вам представить, щёлк каблуками берцов, к ручке припадая, а почему эта девочка так смущается, нужно сказать ей, как я её люблю, тем более, что это так и есть, о, уже режут салаты девочки и мальчики готовят мясо, штопор сам прыгает в руку, подарки складываем на холодильник…
- Жаль, что у вас нет зеркала в прихожей. И в ванной нет… Как вы живёте без зеркала в ванной?
… и мы смущённо переглянулись.
Мы снова вспомнили о зеркале в ванной.
Были зеркала, как не быть?
Входишь в маленький холл первого этажа, по правую руку зеркало в полный рост.
Если по леву руку повернуть голову – дверь в ванную. Шаг сделать, дверь открыть – на торцевой стене ванной комнаты ещё одно зеркало, заключённое в розовую раму - подарок нашим хозяевам от фирмы Мэри Кэй.
Два зеркала создают коридор, и если встать посреди зеркального коридора – ты отразишься во множестве зеркал – уходя в бесконечность, будучи неподвижным при этом.
Такая бесконечность неприятна.
И мы вздохнули с облегчением, когда вдруг треснуло зеркало в холле, по праву руку от входящего.
Зеркало треснуло как бы само по себе, но кто-то же его ударил? Не могут просто так разбиваться зеркала.
… не стали даже задавать друг другу вопросы, зеркало сняли, другое приготовили к повешению, тоже во весь рост глядящего, но так почему-то и не повесили.
… а наутро после ночного взлёта в небо дневной чернопёрой птицы и танца её на ветви, напротив наших окон - вошла я в ванную комнату, к зеркалу подняла глаза – и увидела пустую розовую раму.
Зеркала не было. Я очень удивилась - и тут же забыла о своём удивлении и о самом зеркале.
Через несколько часов проснулась невестка, измученная ночными всхлипами и капризами Дарьи Тимофеевны, выращивающей очередной зубик – вошла в ванную, пустую раму увидала и очень удивилась. Вышла из ванной, вопрос ко мне приготовила – зачем зеркало сняли, куда и зачем повесили, и почему без рамы? – да тут же о вопросе, так и не слетевшем из губ, забыла.
Мы долго вспоминали о зеркале, покинувшем свою раму, и снова забывали, пока всё же смогли опросить всех семейных. Мы даже список опроса составили - когда уже поняли, как легко забываются вопросы в этом доме.
(нам почему-то сложно было задавать такие вопросы. Мы готовились, договаривались между собой, вопрос друг другу поручая – но так и не спрашивали, забыв, забыв о зеркале и прочих странных событиях и вещах, и даже забыв, что есть у нас вопросы…)
А мой муж сам спросил через неделю после исчезновения:
- Зачем пустую раму повесили? Новое слово в дизайне?
- Но это рама от исчезнувшего зеркала. – мы улыбнулись растерянно.
- Какого зеркала? Не было здесь зеркала. – уверенно ответил муж.
Мой муж из людей реальных, прагматичных – что вижу, то пою, а если чего не вижу, то и нет его! – таков мой муж, и не доверять ему в вопросах визуальных мы оснований не имели.
Но Дарья Тимофеевна удивлённо смотрела на раму, ручку поднимая – привет привычно посылая себе ли, тому ли, кто держит на руках её, из ванночки извлекая, в полотенце махровое кутая – и удивлённо ручку опускала, головой влажной, из махровых складок выглядывающей, вертела…
Дарье Тимофеевне не доверять было нельзя – потому что видят младенцы и животные суть вещей – знать, было всё же зеркало.
Обыск пространства за и под ванной нам тоже не принёс осколков амальгамы.
Никто не входил в эту ночь в дом, поскольку Карма, грозный страж дома, зализывающий до смерти любого нашего гостя, пришед он даже с нехорошими намерениями – всё же вначале подняла бы громкий лай, приветствуя его.
Никто не лаял ночью, не слышен был грохот упавшего куска стекла, и не было нигде осколков…
Пустая рама была – как будто растаяло зеркало, растворилось в стене кирпичной, кафелем так и не обложенной – а полюбилась нам стена такая, грубая, стиль содержащая и являющая – так мы ремонта от хозяев и не требовали, презрев пункт в договоре - пункт, к кафелю хозяев обязующий...
- Жаль, что у вас нет зеркала в прихожей. И в ванной нет… Как вы живёте без зеркала в ванной? – спросил кто-то из гостей.
И мы смущённо переглянулись.
Но гость тут же забыл о вопросе, двинулся на кухню, и мы за ним прошли, поскольку намечался на кухне тот прекрасный момент, когда стол уже почти накрыт, салаты почти смешаны, мясо почти поджарено, и все мы почти готовы сесть за стол - вот только разложим на тарелках маслины, грибы, сыр, потом обсудим что-то страшно смешное и интересное, вот разольём сейчас то, что принёс очередной гость, какую-то особую бутылку скромно-торжествующе извлекая…
Некоторые называют такой момент аперитивом.
Сейчас на столе стояла бутылка, исполненная виски - и гость, принесший виски, ручался честью своего рода в том, что виски правильный, настоящий... Бумажная лента, повествующая об акцизе, стыдливо сдёрнута, колпачок откупорен - а Стаканчики подобраны правильные, а также неправильные – вплоть до рюмок.
Бутерброды быстро сделаны и розданы в страждущие руки гостей, зашедших в кухню, и руки пресыщенных гостей, давно уже работающих над салатами и закусками и перекусывающих в процессе.
Кто-то весёлый откашливался, готовясь к тосту – некоторые, называющие это аперитивом, считают, что тосты в таких случаях излишни – но разве весёлым нектам они указ?
- А сколько нас, вот что мне интересно? – спросила задумчиво я.
- Потом посчитаем! – весело отмахнулась моя средняя ночь.
И мы потянули вверх стаканчики и рюмки, на дне которых торжествующе плескался виски, подтверждая свой аперитивный статус – тост выслушали и выпили.
Вплыло из улицы блюдо, наполненное мясом – блюдо несли руки самого сильного мужчины, мясо тоже издавало правильный запах - дыма, но не горелого, а сочного, так, намёка на дым, дымок - сказала бы я.
Тела и души, согретые виски, потянулась к мясу и за ним – наверх, на второй этаж, в большую комнату, где стол уже накрыт…
Я осталась одна, осмотрела опустевшую кухню и пожала плечами.
Я не из праздного любопытства спрашивала, сколько нас. Вопрос мой был частью хитрого плана, реализовать который мне, впрочем, не позволили. Я хотела таким образом, развивая тему дальше, узнать имя девочки, в углу кухни стоявшей, тихой улыбкой и молчанием – ни слова за вечер – занимающей угол.
В моём доме бывает множество гостей – побольше десяти одновременно – поскольку мы уже решили, что это оптимальное количество гостей.
Это друзья мои и моих детей – и имена не помню все. Но помню лица.
Когда лицо я помню, а имя забыла – я тихо спрашиваю у детей.
Имя этой девочки мне было некогда узнать. Нет, я помнила и я хотела, собирала силы, отбрасывала смущение, неизменное в таких случаях, шла с вопросом к дочерям или к сыну – но тут же что-то отвлекало меня. И я не успевала задать вопрос, забыв о нём вдруг.
Девочка – лицо круглое, мягкие черты, длинная юбка, невзрачная футболка...
Или джемпер?..
Короткая стрижка, тёмные волосы, но светлые пряди у висков – была мне смутно знакома. Но так, мельком - словно мне её когда-то представили, я кивнула и более с ней не общалась.
Девочка – так я назвала её, исходя из возрастного и матриархального моего статуса. На самом деле - девушка, и даже, возможно, молодая женщина. Я думала о ней, пока смотрела в её сторону. Отвернувшись, забывала. Поэтому, наверное, лица не разглядела.
В углу стояла, тихо улыбалась, в виски, плещущееся на дне стаканчика, иногда вглядывалась. Пила ли – не помню. Тост был произнесён – руку со стаканчиком подняла, головой мне кивнула, я ей кивнула, улыбнувшись, в ответ.
… я кухню оглядела и вышла в маленький наш холл.
Там невестка, Дарью Тимофеевну на руках держа, гостей провожала – гостью известную, любимую, нежную волну в душах семейных подымающую одним появлением своим – и молчаливую эту то ли девушку, то ли молодую женщину в длинной юбке, тёмные волосы в короткой стрижке.
- Веселье только начинается, а вы уходите. Жаль. – сказала невестка, а я кивнула, соглашаясь.
- И мне жаль. Но почему – вы? Мы же с тобой давно на ты. – сказала гостья любимая.
Мы с невесткой удивлённо покосились на гостью молчаливую, взгляды перевели на гостью любимую – и промолчали.
- Ты приезжай. – сказала я любимой гостье.
А молчаливой просто улыбнулась, поскольку было мне страшно неловко, что имя её я забыла – да и её саму так смутно помнила, как будто мельком её когда-то видела, как будто понимали мы с ней, что чужая она в весёлой нашей компании…
Она мне тихо улыбнулась в ответ.
И они ушли. А мы поднялись наверх, к гостям.
Нас ждал весёлый вечер, и вечер грустный – потому что вдруг поднялась у Дарьи Тимофеевны температура к сорока градусам, и мы тихонько вызывали Скорую и ожидали врачей на первом этаже, вялую Дарью Тимофеевну на руках по очереди носили, в ожидании врачей, по очереди к гостям поднимались, делая вид, что хорошо всё.
Гости всё понимали, и тоже делали вид, что всё хорошо.
Но потом стало всё действительно славно – упала к норме температура, зубиком вылезающим вызванная, звучали песни, и отдыхал хозяйский Бог-Спиричуэл, с изумлением прислушиваясь к нашим хоровым пением, и даже, казалось, с одобрением кивал, услышав удачную композицию.
Но это если статус гостя предполагает наличие бокалов. Ежели рюмки или пивные кружки – то никакого китайского столика, свой человек! – и далее по обстоятельствам, вплоть до селёдки на газете.
… пять гостей – сложно.
Разные характеры и отношения характеров друг к другу. А ты – хозяйка, и тебе их подгонять друг к другу, притирки и шероховатости шлифуя. И заодно резать сыр, колбасу, искать штопор – куда он вечно прячется, этот штопор?
… легче всего, когда гостей больше десятка и дальше до бесконечности. Дверь скрипит и хлопает, позвольте вам представить, щёлк каблуками берцов, к ручке припадая, а почему эта девочка так смущается, нужно сказать ей, как я её люблю, тем более, что это так и есть, о, уже режут салаты девочки и мальчики готовят мясо, штопор сам прыгает в руку, подарки складываем на холодильник…
- Жаль, что у вас нет зеркала в прихожей. И в ванной нет… Как вы живёте без зеркала в ванной?
… и мы смущённо переглянулись.
Мы снова вспомнили о зеркале в ванной.
Были зеркала, как не быть?
Входишь в маленький холл первого этажа, по правую руку зеркало в полный рост.
Если по леву руку повернуть голову – дверь в ванную. Шаг сделать, дверь открыть – на торцевой стене ванной комнаты ещё одно зеркало, заключённое в розовую раму - подарок нашим хозяевам от фирмы Мэри Кэй.
Два зеркала создают коридор, и если встать посреди зеркального коридора – ты отразишься во множестве зеркал – уходя в бесконечность, будучи неподвижным при этом.
Такая бесконечность неприятна.
И мы вздохнули с облегчением, когда вдруг треснуло зеркало в холле, по праву руку от входящего.
Зеркало треснуло как бы само по себе, но кто-то же его ударил? Не могут просто так разбиваться зеркала.
… не стали даже задавать друг другу вопросы, зеркало сняли, другое приготовили к повешению, тоже во весь рост глядящего, но так почему-то и не повесили.
… а наутро после ночного взлёта в небо дневной чернопёрой птицы и танца её на ветви, напротив наших окон - вошла я в ванную комнату, к зеркалу подняла глаза – и увидела пустую розовую раму.
Зеркала не было. Я очень удивилась - и тут же забыла о своём удивлении и о самом зеркале.
Через несколько часов проснулась невестка, измученная ночными всхлипами и капризами Дарьи Тимофеевны, выращивающей очередной зубик – вошла в ванную, пустую раму увидала и очень удивилась. Вышла из ванной, вопрос ко мне приготовила – зачем зеркало сняли, куда и зачем повесили, и почему без рамы? – да тут же о вопросе, так и не слетевшем из губ, забыла.
Мы долго вспоминали о зеркале, покинувшем свою раму, и снова забывали, пока всё же смогли опросить всех семейных. Мы даже список опроса составили - когда уже поняли, как легко забываются вопросы в этом доме.
(нам почему-то сложно было задавать такие вопросы. Мы готовились, договаривались между собой, вопрос друг другу поручая – но так и не спрашивали, забыв, забыв о зеркале и прочих странных событиях и вещах, и даже забыв, что есть у нас вопросы…)
А мой муж сам спросил через неделю после исчезновения:
- Зачем пустую раму повесили? Новое слово в дизайне?
- Но это рама от исчезнувшего зеркала. – мы улыбнулись растерянно.
- Какого зеркала? Не было здесь зеркала. – уверенно ответил муж.
Мой муж из людей реальных, прагматичных – что вижу, то пою, а если чего не вижу, то и нет его! – таков мой муж, и не доверять ему в вопросах визуальных мы оснований не имели.
Но Дарья Тимофеевна удивлённо смотрела на раму, ручку поднимая – привет привычно посылая себе ли, тому ли, кто держит на руках её, из ванночки извлекая, в полотенце махровое кутая – и удивлённо ручку опускала, головой влажной, из махровых складок выглядывающей, вертела…
Дарье Тимофеевне не доверять было нельзя – потому что видят младенцы и животные суть вещей – знать, было всё же зеркало.
Обыск пространства за и под ванной нам тоже не принёс осколков амальгамы.
Никто не входил в эту ночь в дом, поскольку Карма, грозный страж дома, зализывающий до смерти любого нашего гостя, пришед он даже с нехорошими намерениями – всё же вначале подняла бы громкий лай, приветствуя его.
Никто не лаял ночью, не слышен был грохот упавшего куска стекла, и не было нигде осколков…
Пустая рама была – как будто растаяло зеркало, растворилось в стене кирпичной, кафелем так и не обложенной – а полюбилась нам стена такая, грубая, стиль содержащая и являющая – так мы ремонта от хозяев и не требовали, презрев пункт в договоре - пункт, к кафелю хозяев обязующий...
- Жаль, что у вас нет зеркала в прихожей. И в ванной нет… Как вы живёте без зеркала в ванной? – спросил кто-то из гостей.
И мы смущённо переглянулись.
Но гость тут же забыл о вопросе, двинулся на кухню, и мы за ним прошли, поскольку намечался на кухне тот прекрасный момент, когда стол уже почти накрыт, салаты почти смешаны, мясо почти поджарено, и все мы почти готовы сесть за стол - вот только разложим на тарелках маслины, грибы, сыр, потом обсудим что-то страшно смешное и интересное, вот разольём сейчас то, что принёс очередной гость, какую-то особую бутылку скромно-торжествующе извлекая…
Некоторые называют такой момент аперитивом.
Сейчас на столе стояла бутылка, исполненная виски - и гость, принесший виски, ручался честью своего рода в том, что виски правильный, настоящий... Бумажная лента, повествующая об акцизе, стыдливо сдёрнута, колпачок откупорен - а Стаканчики подобраны правильные, а также неправильные – вплоть до рюмок.
Бутерброды быстро сделаны и розданы в страждущие руки гостей, зашедших в кухню, и руки пресыщенных гостей, давно уже работающих над салатами и закусками и перекусывающих в процессе.
Кто-то весёлый откашливался, готовясь к тосту – некоторые, называющие это аперитивом, считают, что тосты в таких случаях излишни – но разве весёлым нектам они указ?
- А сколько нас, вот что мне интересно? – спросила задумчиво я.
- Потом посчитаем! – весело отмахнулась моя средняя ночь.
И мы потянули вверх стаканчики и рюмки, на дне которых торжествующе плескался виски, подтверждая свой аперитивный статус – тост выслушали и выпили.
Вплыло из улицы блюдо, наполненное мясом – блюдо несли руки самого сильного мужчины, мясо тоже издавало правильный запах - дыма, но не горелого, а сочного, так, намёка на дым, дымок - сказала бы я.
Тела и души, согретые виски, потянулась к мясу и за ним – наверх, на второй этаж, в большую комнату, где стол уже накрыт…
Я осталась одна, осмотрела опустевшую кухню и пожала плечами.
Я не из праздного любопытства спрашивала, сколько нас. Вопрос мой был частью хитрого плана, реализовать который мне, впрочем, не позволили. Я хотела таким образом, развивая тему дальше, узнать имя девочки, в углу кухни стоявшей, тихой улыбкой и молчанием – ни слова за вечер – занимающей угол.
В моём доме бывает множество гостей – побольше десяти одновременно – поскольку мы уже решили, что это оптимальное количество гостей.
Это друзья мои и моих детей – и имена не помню все. Но помню лица.
Когда лицо я помню, а имя забыла – я тихо спрашиваю у детей.
Имя этой девочки мне было некогда узнать. Нет, я помнила и я хотела, собирала силы, отбрасывала смущение, неизменное в таких случаях, шла с вопросом к дочерям или к сыну – но тут же что-то отвлекало меня. И я не успевала задать вопрос, забыв о нём вдруг.
Девочка – лицо круглое, мягкие черты, длинная юбка, невзрачная футболка...
Или джемпер?..
Короткая стрижка, тёмные волосы, но светлые пряди у висков – была мне смутно знакома. Но так, мельком - словно мне её когда-то представили, я кивнула и более с ней не общалась.
Девочка – так я назвала её, исходя из возрастного и матриархального моего статуса. На самом деле - девушка, и даже, возможно, молодая женщина. Я думала о ней, пока смотрела в её сторону. Отвернувшись, забывала. Поэтому, наверное, лица не разглядела.
В углу стояла, тихо улыбалась, в виски, плещущееся на дне стаканчика, иногда вглядывалась. Пила ли – не помню. Тост был произнесён – руку со стаканчиком подняла, головой мне кивнула, я ей кивнула, улыбнувшись, в ответ.
… я кухню оглядела и вышла в маленький наш холл.
Там невестка, Дарью Тимофеевну на руках держа, гостей провожала – гостью известную, любимую, нежную волну в душах семейных подымающую одним появлением своим – и молчаливую эту то ли девушку, то ли молодую женщину в длинной юбке, тёмные волосы в короткой стрижке.
- Веселье только начинается, а вы уходите. Жаль. – сказала невестка, а я кивнула, соглашаясь.
- И мне жаль. Но почему – вы? Мы же с тобой давно на ты. – сказала гостья любимая.
Мы с невесткой удивлённо покосились на гостью молчаливую, взгляды перевели на гостью любимую – и промолчали.
- Ты приезжай. – сказала я любимой гостье.
А молчаливой просто улыбнулась, поскольку было мне страшно неловко, что имя её я забыла – да и её саму так смутно помнила, как будто мельком её когда-то видела, как будто понимали мы с ней, что чужая она в весёлой нашей компании…
Она мне тихо улыбнулась в ответ.
И они ушли. А мы поднялись наверх, к гостям.
Нас ждал весёлый вечер, и вечер грустный – потому что вдруг поднялась у Дарьи Тимофеевны температура к сорока градусам, и мы тихонько вызывали Скорую и ожидали врачей на первом этаже, вялую Дарью Тимофеевну на руках по очереди носили, в ожидании врачей, по очереди к гостям поднимались, делая вид, что хорошо всё.
Гости всё понимали, и тоже делали вид, что всё хорошо.
Но потом стало всё действительно славно – упала к норме температура, зубиком вылезающим вызванная, звучали песни, и отдыхал хозяйский Бог-Спиричуэл, с изумлением прислушиваясь к нашим хоровым пением, и даже, казалось, с одобрением кивал, услышав удачную композицию.
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 2010-06-09 09:31 am (UTC)no subject
Date: 2010-06-09 10:09 am (UTC)*я была джинсах и блондинка. но специально скоро приеду брюнеткой и юбке
и с метлой, наопознаниеочную ставку.no subject
Date: 2010-06-19 03:35 pm (UTC)no subject
Date: 2010-06-09 12:18 pm (UTC)no subject
Date: 2010-06-09 12:48 pm (UTC)Будет продолжение.
no subject
Date: 2010-06-09 12:46 pm (UTC)no subject
Date: 2010-06-09 12:48 pm (UTC)no subject
Date: 2010-06-09 12:51 pm (UTC)no subject
Date: 2010-06-09 02:33 pm (UTC)no subject
Date: 2010-06-19 03:34 pm (UTC)no subject
Date: 2010-06-19 06:56 pm (UTC)Мы, Саша, многое смогли объяснить и даже смогли прикоснуться к пониманию некоторых совершенно непонятных вещей...
Но бесследное исчезновение зеркала - это на самом деле самая большая загадка.